Елена Гремина: «Противостояние «любовь или свобода» является в «Братьях Ч» болевым нервом»

1 июля 2013 году кинокомпания «Студия «Пассажир» начала съемки нового игрового фильма «Братья Ч» об одном летнем дне на даче из жизни молодого Антона Чехова. Съемками по сценарию Елены Греминой занимается дебютант в кино - известный театральный режиссер Михаил Угаров. Автор сценария Елена Гремина рассказала корреспонденту ПрофиСинема о проекте, пьесе и Чехове.

Корреспондент:
Ваша пьеса «Братья Ч» где-то посередине между Аристотелем и Платоном, если примерять классические законы. Единство времени и места, а вместе с тем, многие фразы и слова, которые говорят герои, связаны с творчеством Чехова. Документальные цитаты вплетены в диалоги, монологи. И если бы Вы не работали в «Театр.Doc.», Вы писали бы по-другому?

Елена Гремина:
Бесспорно. И у меня есть опыт работы с документальным текстом, и я автор нескольких документальных пьес. Причем иногда эта работа – монтаж кем-то сказанного текста, а иногда какие-то другие методологии подключаются. У нас два года идет спектакль «Час 18» про смерть Сергея Магнитского, «Суд, которого не было», где монологи людей, причастных к смерти Магнитского, часть из которых отказались давать интервью. Но мы восстановили то, что они могли бы сказать, другими, косвенными методами. Да, эти методологии существуют. И это мне, конечно, помогло, потому что пьеса «Братья Ч», наверное, на 80% состоит из документальных текстов. Но при этом есть и авторский произвол - события, которые происходили в разное время, спрессованы в такую чеховскую ситуацию – жизнь на даче, летний день, и несколько людей.

Корреспондент:
Экранизация позволит эту плотность места, времени и взаимоотношений, естественных для сцены, показать кинематографическими средствами?

Елена Гремина:
На экране в действие вступит еще одно действующее лицо – природа. Именно ее мне не хватало в театре. Чехов, когда ему трудно было что-то сказать, трудно было выразить свои мысли, когда он хотел, может быть, уйти от ответа, а может быть, и дать ответ, вечно обращался к состоянию природы. Его женщины порой даже обижались на него. Одна ему пишет, пытаясь выяснить отношения, а он в ответ: «Опять хороший урожай крыжовника. Воздух прекрасен. Вчера прошел дождь».
Наш кинооператор Алишер Хамидходжаев тонко чувствующий природу человек. И я очень рада, что Алишер работает на нашем фильме.

Корреспондент:
О Чехове существует большая литература. Как Вы не утонули в этом объеме текстов?

Елена Гремина:
Лет 12 тому назад я написала пьесу «Сахалинская жена». Спектакль по ней, кстати, стал моей первой встречей с новым театральным поколением. В ярком спектакле Гарольда Стрелкова, ученика Фоменко, дебютировали такие артисты, как Инга Оболдина, Елена Морозова, Илья Любимов и другие. Знаю людей, которые ходили на спектакль по 14 раз, благодаря этим артистам. Но уже тогда, когда я писала «Сахалинскую жену», прочла вообще все, что написал Чехов – от его пьес до его записных книжек и писем. Все 30 томов, которые были изданы. Поэтому у меня есть ощущение, что я этого человека хорошо знаю.
Действительно, многое издано. Очень интересные воспоминания брата Александра, племянника Михаила Чехова и многих других. И конечно, самое интересное – это письма. Если вы прочтете всю-всю переписку Чехова, как сделала я, то очень многое поймете.

Корреспондент:
Чехов у нас издан нецензурированный? Я имею в виду литературоведческую цензуру, ведь академическое издание выпускалось в советское время.

Елена Гремина:
Это не столь важно, потому что какие-то вещи все равно понимаешь. Например, издатели строго подходили к нецензурной лексике Чехова, к каким-то рискованным шуткам. Братья шутили, порой, ниже пояса. Это все, конечно, убиралось, в том числе и в публикации писем. Но, мне кажется, это уже второй вопрос. Главное – мне хотелось рассказать именно про юность Чехова, про тот путь, во время которого человек сознает себя, свою миссию, свой дар, и как это осознание сталкивается в его привычной жизни.
Когда я работала над «Сахалинской женой», уже тогда возникла мысль, что интересно было бы написать то, о чем Чехов сам говорил в письме своему старшему другу Суворину: «Напишите-ка рассказ о том, как молодой человек, сын крепостного, бывший лавочник, певчий, гимназист и студент, воспитанный на чинопочитании, целовании поповских рук, поклонении чужим мыслям, благодаривший за каждый кусок хлеба, много раз сеченный, ходивший по урокам без калош, дравшийся, мучивший животных, любивший обедать у богатых родственников, лицемеривший и богу и людям без всякой надобности, только из сознания своего ничтожества, - напишите, как этот молодой человек выдавливает из себя по каплям раба, и как он, проснувшись в одно прекрасное утро, чувствует, что в его жилах течет уже не рабская кровь, а настоящая человеческая».

Корреспондент:
И Вы выполнили завет Чехова?

Елена Гремина:
Получается так. Не рассказ, как предлагал Чехов, а пьеса, а потом сценарий.
А еще Чехов тому же Суворину написал: «То, что дворяне получают даром, мы, разночинцы, добываем себе ценой молодости, счастья и ценой жизни».
Это как раз то, что меня тогда уже взволновало - его путь к самому себе. А потом был чистый случай. Для Международного Чеховского театрального фестиваля режиссер Александр Галибин предложил мне написать пьесу. Писала я год и вновь прочла огромное количество текстов, как самого Чехова, так и литературоведческих. Но опираться надо на первоисточники. И всем, кто работает с документальным материалом, я говорю: «Надо читать именно первоисточники, без интерпретаторов. Их вы можете потом прочесть, когда у вас будет свое мнение. Тогда для вас они станут интересными собеседниками. В чем-то вы согласитесь, в чем-то нет, но начинать надо с аутентичных текстов».

Корреспондент:
Кто из героев пьесы Вам симпатичен больше всего?

Елена Гремина:
Интересно, что у каждого, кто прочитал пьесу, есть свой фаворит. С «Братьями Ч» случилась удивительная история. Поскольку у нас содружество драматургов и потому, когда кто-нибудь из нас заканчивает пьесу, он посылает ее всем нам. Мы читаем, делаем замечания. Первый вариант у меня был на 150 страниц, надо было сокращать. Я должна была с чем-то расставаться, и мне нужны были советы коллег. Но в ответ получила исповеди. Со мной такое случилось первый раз в жизни. Мои товарищи вдруг стали писать о себе то, чего я не знала. И кто-то из них считал себя Антоном, кто-то - Александром, кто-то говорил: «А мои родители тоже всегда считали, как Антон, что я там то-то, то-то».
Я видала несколько спектаклей. В частности, мне очень нравился спектакль в Театре Станиславского, который поставил Галибин. Там Станислав Рядинский играл Антона и это был спектакль «за Антона». Это была апология Антона, это была история про то, как на этом гении эти все……мелкие людишки-паразиты висят и не дают ему написать роман.
Они из него пьет кровь, и Боже, когда же он покинет их, женится на Дуне и уедет с деньгами.
В другом театре поставили наоборот. Чехов был, действительно, какой-то такой профессор Серебряков, который всех зачморил.
Так получилось, видимо потому, что я жалею всех героев и всех люблю – от отца до Дуни и Наташи. Для меня это, в общем, пьеса про любовь. К своему «клобку», к своим связям человеческим, которые мы можем проклинать. Мы можем считать, что именно из-за них мы не стали Антоном Чеховым или кем-то еще, но именно без них наша жизнь, как я уверена, все равно пуста. И те жертвы, которые мы приносим ради всех, все равно для нас очень важны.

Корреспондент:
Как странно – Вы считаете, что написали про любовь. А я когда прочитала пьесу, она задела тем, что в ней есть очень точное психологическое состояние – никто не свободен, и главный вопрос, мучающий всех персонажей - что есть свобода…

Елена Гремина:
Так это и есть любовь. Вы думаете, любовь – это свобода? Это два идеала жизни, которые не сочетаются друг с другом. Любовь или свобода – это выбор. Чтобы мы ни говорили, соглашались или отрицали, но каждую минуту мы делаем выбор.
Противостояние «любовь или свобода» является в «Братьях Ч» болевым нервом, и вы его правильно определили. Но для меня пьеса, прежде всего, про то, что этих людей держит вместе.

Корреспондент:
Вы столько вложили труда, пьеса идет в театре в разных интерпретациях, а теперь Вы отдаете свою пьесу для экранизации, которую уже невозможно будет менять. Это ведь риск?

Елена Гремина:
Я отдаю не просто кому-то. Я отдаю человеку, в которого очень верю.

Корреспондент:
Но драматург и театральный режиссер Михаил Угаров – дебютант. Краткий телесериальный опыт вряд ли научил его владеть киноязыком большого экрана.

Елена Гремина:
Я вообще верю в дебюты, в первую любовь, в какие-то вещи, которые человек делает первый раз, вкладываясь очень сильно, а не на автопилоте профессионализма.
Михаил и в театре стал однажды дебютантом-режиссером. Спектакль «Облом-off», поставленный им в Центре драматургии и режиссуры п/р А. Казанцева и М. Рощина по своей пьесе «Смерть Ильи Ильича» - это была суперская работа. А ведь это был дебют.
Да, я принимаю участие во всех этапах подготовки к съемкам, даю какие-то свои советы, потому что, естественно, мы с Михаилом являемся единомышленниками. Но все равно я всегда помню, что Михаил режиссер и лидер, и все решения принимает только он. Я знаю, как он работает с артистами, и более того, я очень верю в его интуицию.
И мне очень нравятся выбранные артисты. Я видала, как они работают с этим текстом, и мне кажется, они делают это хорошо.

Корреспондент:
Не могу не спросить - почему все-таки пьеса называется «Братья Ч»? Слышишь «Че» и сразу возникает образ Че Гевары, никак не Чехова.

Елена Гремина:
Че Гевару я уважаю, но это не про него. «Братья Ч» - одно из прозвищ моих героев, потому что братья Чеховы без конца придумывали друг другу шуточные прозвища, дразнилки, и «Братья Ч» тоже звучало.